Тель-Авив – Яффо

[evka]

Впервые в жизни побывала я сегодня на знаменитом блошином рынке в Яффо. Давно о нём знала, последние несколько лет всё думала, что надо хоть посмотреть, что это такое, и вот сегодня поехала с пригласившей меня составить ей компанию подругой. Надо сказать, я была удивлена, потому что думала, что выглядит этот блошиный рынок примерно как тот, который дважды в неделю проводится возле Кикар Дизенгоф. Оказалось – показалось ©. Там прямо целый городок: улочки, магазинчики... Жаль, у нас было мало времени. Надо будет вернуться туда (и не раз) и тщательно его обгулять.

Яффо, башня с часами. Тут всё понятно.



Вот в этот магазинчик я обязательно вернусь и исследую весь его ассортимент. Хоть полюбуюсь.



Это – половина нашего ланча. Вторая половина состояла из яичницы с брокколи, мятой!, пармезаном и чем-то ещё. Если честно, мои собственные омлеты с разными добавками кажутся мне гораздо более вкусными, да и не только мне они нравятся. Надо прекращать заказывать в ресторанах яичницы.



Потом, уже в Неве-Цедеке, мне захотелось немного пофотографировать подругу. Дома, увеличив эту фотографию – одну из первых, – обнаружила очередную странную особь, влезшую в кадр! Как им это удаётся?! Вот мне даже ссылку на статью забавную подкинули, посмотрите, получите удовольствие.



А это уже «чистовик». До сих пор расстраиваюсь, что у меня сейчас нет фотоаппарата. Хотелось бы делать такие кадры не телефоном, конечно, а чем-нибудь более конкретным.



Завершили мы нашу прогулку заходом в некую французскую кондитерскую под названием аж "Saint-Honoré" (в каких только городах мира нет кондитерских с таким же названием). Тётенька-продавец начинала каждое предложение со слова alors, а заканчивала словом voilà. Сами того не заметив, мы с подругой перешли на oui, s'il vous plaît, croissant au beurre, un-deax-trois-quatre, merci beaucoup, shabbat shalom. :) Вышли с ощущением, что побывали в Париже.




А Фагот, спровадив пострадавшего конферансье, объявил публике так:

— Таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин!

И тотчас пол сцены покрылся персидскими коврами, возникли громадные зеркала, с боков освещенные зеленоватыми трубками, а меж зеркал витрины, и в них зрители в веселом ошеломлении увидели разных цветов и фасонов парижские женские платья. Это в одних витринах, а в других появились сотни дамских шляп, и с перышками, и без перышек, и с пряжками, и без них, сотни же туфель — черных, белых, желтых, кожаных, атласных, замшевых, и с ремешками, и с камушками. Между туфель появились футляры, и в них заиграли светом блестящие грани хрустальных флаконов. Горы сумочек из антилоповой кожи, из замши, из шелка, а между ними — целые груды чеканных золотых продолговатых футлярчиков, в которых бывает губная помада.

Черт знает откуда взявшаяся рыжая девица в вечернем черном туалете, всем хорошая девица, кабы не портил ее причудливый шрам на шее, заулыбалась у витрин хозяйской улыбкой.

Фагот, сладко ухмыляясь, объявил, что фирма совершенно бесплатно производит обмен старых дамских платьев и обуви на парижские модели и парижскую же обувь. То же самое он добавил относительно сумочек, духов и прочего.

Кот начал шаркать задней лапой, передней и в то же время выделывая какие-то жесты, свойственные швейцарам, открывающим дверь.

Девица хоть и с хрипотцой, но сладко запела, картавя, что-то малопонятное, но, судя по женским лицам в партере, очень соблазнительное:

— Герлэн, шанель номер пять, мицуко, нарсис нуар, вечерние платья, платья коктейль...

Фагот извивался, кот кланялся, девица открывала стеклянные витрины.

— Прошу! — орал Фагот, — без всякого стеснения и церемоний!

Публика волновалась, но идти на сцену пока никто не решался. Но наконец какая-то брюнетка вышла из десятого ряда партера и, улыбаясь так, что ей, мол, решительно все равно и в общем наплевать, прошла и по боковому трапу поднялась на сцену.

— Браво! — вскричал Фагот, — приветствую первую посетительницу! Бегемот, кресло! Начнем с обуви, мадам.

Брюнетка села в кресло, и Фагот тотчас вывалил на ковер перед нею целую груду туфель.

Брюнетка сняла свою правую туфлю, примерила сиреневую, потопала в ковер, осмотрела каблук.

— А они не будут жать? — задумчиво спросила она.

На это Фагот обиженно воскликнул:

— Что вы, что вы! — и кот от обиды мяукнул.

— Я беру эту пару, мосье, — сказала брюнетка с достоинством, надевая и вторую туфлю.

Старые туфли брюнетки были выброшены за занавеску, и туда же проследовала и сама она в сопровождении рыжей девицы и Фагота, несшего на плечиках несколько модельных платьев. Кот суетился, помогал и для пущей важности повесил себе на шею сантиметр.

Через минуту из-за занавески вышла брюнетка в таком платье, что по всему партеру прокатился вздох. Храбрая женщина, до удивительности похорошевшая, остановилась у зеркала, повела обнаженными плечами, потрогала волосы на затылке и изогнулась, стараясь заглянуть себе за спину.

— Фирма просит вас принять это на память, — сказал Фагот и подал брюнетке открытый футляр с флаконом.

— Мерси, — надменно ответила брюнетка и пошла по трапу в партер. Пока она шла, зрители вскакивали, прикасались к футляру.

И вот тут прорвало начисто, и со всех сторон на сцену пошли женщины. В общем возбужденном говоре, смешках и вздохах послышался мужской голос: "Я не позволю тебе!" — и женский: "Деспот и мещанин, не ломайте мне руку!" Женщины исчезали за занавеской, оставляли там свои платья и выходили в новых. На табуретках с золочеными ножками сидел целый ряд дам, энергично топая в ковер заново обутыми ногами. Фагот становился на колени, орудовал роговой надевалкой, кот, изнемогая под грудами сумочек и туфель, таскался от витрины к табуретам и обратно, девица с изуродованной шеей то появлялась, то исчезала и дошла до того, что уж полностью стала тарахтеть по-французски, и удивительно было то, что ее с полуслова понимали все женщины, даже те из них, что не знали ни одного французского слова...